Вот уже прошло два месяца с момента разговора Лихтенштейн и Швейцарии в том маленьком деревянном домике, на склоне горы. И за это время много что произошло. Взять хотя бы  переезд в Берн. Здесь и началась новая жизнь. Незаметно подкралась зима и начала оставлять отпечатки узоров на окнах. Её морозное дыхание оказалось холоднее, чем обычно. И снежнее. В былые времена Анели бы побегала по заснеженной улице, словила пару снежинок языком, слепила снеговика вместе с Вашем… Мечты, мечты. Казалось, девочка теперь была заперта в четырёх стенах этого делового центра, где на одном из самых верхних этажей располагалось их с Цвингли обиталище. Хотя, кто знает, может, это было и свободой. Свободой для помощи. Находясь так близко с работой брата, Рохауэр просто не могла сидеть сложа руки. Вот так, её маленькая мечта начала осуществляться, и пребывании в этом царстве денег и прочих бумажек стало для неё менее мрачным. К тому же, Швейцария позволил ей самой вести их быт. На маленькой кухоньке девочка старательно училась готовить. И сейчас она стояла возле швейцарского кабинета с подносом в руках, на котором стоял только что приготовленный обед: картофель, запечённый в духовке с сыром, и шоколадный кекс. Лихтенштейн прислушалась, и когда в кабинете стало тихо, постучала.
-Войдите!
Анели аккуратно толкнула дверь ножкой и вошла. Её взору предстал бледный и осунувшийся Ваш. Под изумрудными глазами пролегли тени, волосы были взлохмачены. Сердечко девочки болезненно сжалось. Она поставила поднос на единственное свободное от бумажек место на столе и присела на стул.
- Братик, ты как?

Отредактировано Лихтенштейн (2011-04-21 18:29:45)

Сердце продолжало учащённо биться, пытаясь проскользнуть через рёбра и выбраться наружу. Лихтенштейн так порой хотелось, чтобы хоть раз Швейцария заботился не о ком-нибудь другом, а о себе. А ещё, весь последний она мечтала не просыпаться посреди ночи от тихого хлопанья двери, ведь именно тогда брат возвращался с работы. В общем, все её надежды и волнения были связаны с Вашем. Совсем не верится, что делать так уж хороши. Девочке стало всё больше казаться, что она всё более отдаляется от швейцарца. Но робость и тактичность ни за что не дадут сейчас ей высказаться. Всё должно быть как обычно. Чулочки, туфельки, платьице, улыбочка, свет в глазах, наивность. То, что так хочет видеть Швейцария.
-Ты что-то хотела?
Анели отвлеклась от своих нелёгких, совсем не детский раздумий.
- Нет-нет! То есть... да. Да! Я же беспокоюсь о тебе...
Едва заметный румянец коснулся щёчек Рохауэр. Как же это смешно, когда обычная забота вызывает смущение! Может быть, именно в этом и олицетворяется стена между ними? Лихтенштейн встала, подошла ближе к брату и, совсем не понимая что делает, обняла его. Личиком она уткнулась ему в грудь и едва слышно проговорила:
- Пожалуйста, побереги себя.

Постепенно с тем, как приходило осознание того, что Лихтенштейн сделала, руки и ноги стали постепенно холодеть, но она не отступила назад. Сердцебиение Ваша гулко отдавалось у неё в голове, смешиваясь с её собственным. Время замерло. Девочка совершенно не знала, что же будет дальше. В голове проносились самые неприятные картины, от чего холодно стало ещё и внутри. Но, к великому облегчению, хоть и с опозданием, Швейцария таки подал признаки жизни и даже ответно обнял, после чего, отстранился.
-Прости.
Анели так и осталась стоять на том же месте.
Простить? За что? За что он просит прощения? Как он воспринял этот мой поступок?
Было столько вопросов, что в глазах у Рохауэр даже потемнело. Совладев с собой, она повернулась в сторону брата, который уже успел с головой зарыться в свои деловые бумажки, видимо, давая понять, что Лихтенштейн пора уходить.
- Так это очень хорошо!
Девочка с трудом выдавила из себя улыбку, которую брат наверняка даже не увидит.
- Я пойду. Не буду тебе мешать, и у меня ещё дела...
Рохауэр уже открыла дверь, когда остановилась на выходе и сказала:
- И тебе вовсе не за что просить прощения.
Дверь закрылась. Обессилев, девочка опёрлась спиной о холодную стену. Тело колотило мелкой дрожью.
Что же это было? Что я сделала не так? Просто объятья... Я ни на что не претендую! Меня всё устраивает! Я всего лишь хотела показать, что и о нём могут беспокоиться...
Глаза жутко защипало. Влажные дорожки на щеках блестели в свете ламп. Как же повезло, что сейчас в коридоре никого не было.

Уже через минуту Украина поняла, что вовсе не стоило приходить к Вашу. Бесполезно. Лишь очередной презрительный взгляд в сторону хохлушки-неудачницы. Но как так? Она так старается, не опускает руки, пытается поднять свою страну! Где результат? Где?! Катя медленно покачала головой, вдруг схватив уходящего охранника за руку. Она не совсем понимала его слов, приходилось только догадываться по интонации о намерениях:
- Ваш, его-то за что? - голос Катерины стал более низким. Она закрыла глаза, глубоко вздохнув, давя обиду внутри, - И ты его уволишь за маленький проступок?
Украина заботливо пожала руку мужчины, которого, как она услышала, зовут Хайнцер. Неужели можно быть таким бесчеловечным? Неужели успех Цвингли именно в этом? Если так, то Катя сдаётся. Лучше слиться с какой-нибудь страной и забыть вовсе о независимости. Бесчеловечность - "антикачество" Кати. Она никогда такой не будет.
А может Катерина просто постарела? Может потеряла хватку? Ведь как-то она прекрасно жила, будучи Киевской Русью. И в то же время... Она ведь пригласила варяга на княжение! Значит ли это, что удел хохлушки - вечное подчинение кому-либо?
Последняя мысль будто копьём пронзила сердце. Внутри всё сжалось. "Я хочу быть свободной... Я...хочу...быть...свободной!" - отбивала в мыслях Катя. И опять слёзы. Давящие слёзы, стекающие по покрасневшим щекам.
Внезапно взгляд зацепился за Анели. Та в свою очередь пыталась всеми силами не смотреть на швейцарца. "Так вот она почему плачет..." - вдруг осенило Катю. Она резко распахнула глаза, гневно посмотрев на Ваша:
- Твоя работа? - коротко кивнула в сторону девушки, с вызовом обращаясь к юноше, - Как можно быть таким бездушным? Это твой ключ к успеху? На бездушии построил свою систему? - на миг Катя замолчала, видимо, борясь со здравым смыслом. Тихая и милая сторона девушки призывала извиниться и уйти. Но чувства завладели хохлушкой полностью. Она повысила голос, - А что ты будешь делать, если эта система рухнет? Эта бесчеловечность... удел... - голос подрагивал и периодически срывался на всхлипы, - слабого мужчины! Ты слаб! Думаешь, вот так ко мне относился Ваня?
Украина отпустила руку Анели, размашистым жестом указывая на неё:
- Никогда! Ни-ког-да!!! Даже если я не отдавала долг ему, он так не обращался со мной. Он любит свою сестру и не стесняется этого! Так что просить у тебя денег и тому подобное... - надежда восстановить хутор окончательно рухнула, - да Боже упаси! Лучше недоем, - топнула ногой, - лучше сдохну! - ещё раз топнула, - но у тебя больше ничего не попрошу!
Катя развернулась и порывистым шагом направилась к двери:
- И провожать меня не надо. Я сама! Дорогу помню! - рука легла на дверную ручку, и тело Кати тут же ослабло. Она сгорбилась, выдыхая остатки гнева. Прежняя Катя вернулась. Милая, робкая и улыбчивая глупая Катенька опять овладела своим телом. Она остановилась. "Нет, ну надо всё-таки извиниться и попросить помощи! Даже если буду выглядеть очень глупо после всего этого". Девушка развернулась с виноватой улыбкой:
- Ну... Ваааашик, прости меня. Да, я наговорила всего тебе.... Ну это же правда! Ну....Ну помоги! - Катерина юркнула за спину Анели. Так, на всякий случай, - Ну ты же знаешь, я с утра до вечера работаю на грядках, дою коров! У меня бы точно получилось, клянусь! - прощебетала с милейшей улыбкой, - Если бы не этот потоп.... У меня одна корова осталась! Грядки и сад залило! Вашик, ну я же погибну, миленький, помоги! Ну....Ну.... - Всхлипнула Катя, закрывая ладонями лицо, отчего весь следующий монолог было крайне трудно понять, - Ну я же всё верну, обещаю! Мне надо всего немного! На...на жизнь! А потом что-нибудь придумаю... Ну я же честно не знала, что будет потоп! Мне к Ванечке страшно идти. Если я помощи попрошу, он меня навсегда в своём доме заточит! Вся надежда на тебя, миленький Цвингли!
И Катя замолкла, сквозь пальцы глядя на юношу.

Отредактировано Украина (2011-06-22 12:23:17)

Ох, не нравилось девочке находиться в кабинете Ваша именно сейчас. Она чувствовала себя лишней. Тем более, что все отрицательные чувства, что получил её брат в последствии их, ммм... ссоры, могли навредить вовсе неповинным людям. Что уже и произошло с одним из охранников, хотя это скорее всего случилось из-за славянской гостьи, чем из-за Лихтенштейн, но последняя была уверена в обратном. А тут ещё Украина таки додумалась до причины слёз Анели и начала упрекать Цвингли. Кошмар! Ужас! Жесть! Рохауэр даже зажмурилась чтобы не видеть реакции швейцарца, и, к тому же, обильно покраснела. Пусть уже и так было понятно, что он расстроилась и была готова лить солёную воду, но это не было так ярко выражено! Завтра бы Лихтенштейн снова бы вошла в кабинет, неся поднос в руках, так же приветливо улыбалась, за ночь простив всем и вся их грехи и обиды. Но ёлки-палки! Впервые он почувствовала неприязнь к кому-то свою личную, не навязанную Вашем. Теперь хотелось топтать ножками, размахивать ручками и даже закричать! Всем её клятвам пришёл конец. Девочка и сама себе обещала быть сильнее, и брату в тот памятный день. Охваченная своими чувствами, Анели не сразу поняла, что её наконец-таки отпустили. Так же незамеченной осталась перемена в разговоре. Единственной целью и желанием сейчас, было стать как можно более незаметнее. Но одного желания не хватило. Не побыв достаточно на воле, рука Лихтенштейн оказалась в тисках Швейцарии. У Рохауэр перехватило дыхание, когда её вот так притянули к себе. Меж тем, надобность исчезнуть отпала, мысли сразу же закопошились в другом направлении? Что теперь делать? Все наверняка буду заняты составлением договора, его подписанием и так далее. И как же девочке поступить? Остаться здесь или выйти на время?
Если я уйду, братик наверняка что-то не то подумает, ещё больше огорчится. Буду действовать по обстоятельствам.
И она так и осталась стоять, прижимаясь к парню